Речка уходит под землю. Удивительная речка Рагуша. Чисты ли реки под землей

В Архангельской области иногда нелегко определить, как называется место, в котором находишься. На карте одно имя, в путеводителе другое, туземцы называют свою деревню третьим образом, а почтовое отделение пишется четвертым. Дело в том, что населенные пункты здесь располагаются кустами, которые обозначены то общим именем, то именем какой-то из деревень куста, без системы. Возможно, власти от большого ума специально поддерживают эту путаницу - все-таки рядом военный космодром Плесецк. Но и местные хороши. Когда их расспрашиваешь, один говорит одно, другой - другое, а подойдет еще кто-то и вспомнит: Совхоз Кагановича!

Ошевенск состоит из Погоста, Ширяихи, Низа, Большого и Малого Халуев, Гари. И называется по монастырю, который, в свою очередь, называется по прозвищу отца его основателя. Отца звали Никифор Ошевен. Он был из Белозерских крестьян, жил на Вещозере. Его жена Фотиния исправно рожала детей, но вдруг перестала. Никифор ее попрекал: «Есть в тебе, женщина какой-то порок или грех». Бедняжка страдала, молилась. Один раз впала в транс и увидела Богородицу с Кириллом Белозерским. Они обещали помочь. Но Фотиния что-то не так поняла и стала воздерживаться от близости с мужем. Тем не менее, в 1427 году произвела на свет мальчика, которого назвали Алексеем. Он оказался хваток к учению, но слегка не от мира сего: видел видения, много молился, постился, хотел в монастырь. Достигнув восемнадцати лет, отправился на богомолье в и не вернулся. Стал послушником.

Тем временем Никифор решил переселиться на север. Год прожил в Каргополе , а потом пошел дальше вниз по Онеге и обосновался километрах в сорока от Каргополя, в Волосове. Я место с таким названием: Волосово Владимирской области, где действует Николо-Волосов монастырь. Вообще, в России немало мест с основой «волос» в названии. Такие топонимы обычно указывают на места культа Змея-Волоса, который в православном двоеверии зашифрован под именем Никола. Естественно, и в Волосове на Онеге была церковь, посвященная Николе.

Однажды Ошевен пошел охотиться на реку Чурьегу, текущую на север параллельно Онеге, и нашел место, которое ему до того понравилось, что он отправился в Новгород, к боярину, владевшему этой землей, и выпросил бумагу на право «собирать слободу» на Чурьеге. Слобода стала называться Ошевневой.

Пока отец развивал эту деятельность, сын подвизался в Кириллове. В 1452 году он постригся в монахи с именем Александр. Работал в пекарне (вполне мог месить тесто плечом к плечу с ). Александр, конечно же, слышал о том, что его отец перебрался на новое место, просился проведать старика, но игумен не пустил. В Житие стремление повидаться с родными как-то странно переплетено со стремлением уйти в отшельничество (что игумен запретил уже категорически). Ну правда: либо ты уходишь в пустынную глушь, либо поселяешься рядом с папой, мамой и целым выводком родственников, которые уже заранее работают над тем, чтобы организовать тебе пустынь для жительства…

Все-таки через некоторое время игумен позволил Александру сходить к отцу. Дорога известная: мимо родного Вещозера - в озеро Воже, потом по Свиди в озеро Лаче, а там вниз по Онеге… Вот и я, папа! Ошевен рассказал сыну, что нашел на Чурьеге отличное место для монастыря. Александр поначалу не хотел его даже смотреть, но потом пошел с братом и увидел, что место подходящее: «Вокруг повсюду были болота и дебри непроходимые». Стоп, а как же строящаяся слобода? Тут что-то не так. Не такой уж и глушью был Ошевенск, располагавшийся неподалеку от Онеги, оживленной транспортной артерии. «Болота и дебри»? Нет, привлекательность этого места в другом.

Когда четыре года назад я впервые посетил Ошевенский монастырь, меня потрясла тишина этого места. В ограде монастыря была девственная, нигде не примятая трава. Было впечатление, что люди сюда вообще никогда не заходят (хотя через реку виднелись деревенские дома). Я бродил среди этой тишины, по несмятой траве, и у меня было неотвязное чувство, что кто-то ходит рядом или следит отовсюду. Постепенно это ощущения невидимого присутствия сконцентрировалось на покосившемся срубе над заброшенным колодцем. Оно жило там. Позднее в Погосте одна бабуля сказала, что люди без особой надобности в монастырь не заглядывают, место нечистое. Я щелкнул дно колодца со вспышкой. После проявки на пленке обнаружились монеты. Приношения гению места.

В этом году я уже не ощутил той тревоги присутствия бога. Монастырь ремонтируют, по мятой траве ходят рабочие, попы, туристы. Колодец перестроили и закрыли на замок. Это, как мне объяснили, от сатанистов, которые - мало ли что туда могут бросить. Понятно! Либо клиническая паранойя, либо - попы просто заперлись от бога, живущего в колодезной глубине.

Судя по Житию, Александр не собирался основывать монастырь на Чурьеге. Но, придя туда, установил крест и молился. А потом уснул и услышал: «Я приготовил тебе место, куда ты пришел сам, без зова». Как это - «сам»? Место Александру приготовил отец. И не какой-то небесный, а земной, Никифор. Здесь агиограф (Житие было написано Ошевенским монахом Феодосием в 1567 году) явно путается и проговаривается (по Фрейду). Это потому, что пытается наложить клише, применяемое для описания отшельничества, на нечто иное. На что? Не буду долдонить о том, как Александр уговорил Кирилловского игумена, как путешествовал в Новгород за разрешением на создание монастыря. Но вот интересно: еще не получив никаких разрешений, преподобный велел отцу готовить лес для церкви, а чуть позже нанял рабочих для строительства кельи. Кто-нибудь слыхал, чтоб пустынник нанимал рабочих и ставил отца прорабом? Нет, тут не отшельничество, тут, скорее, хорошо организованная миссионерская операция. Монах должен был подавить поганство туземцев, кадящих своим богам.

Каким богам? Когда Александр впервые пришел на место будущего монастыря, он молился о том, чтобы бог «благословил место будущей обители и помог создать ее во имя святителя Николая». Отсюда ясно, что за сущность живет в этом месте: Змей-Волос. Этого духа болотистых берегов и низин с родниками переименовывают, как правило, в Николу. И таким образом заклинают. Дальше - мучительный иммунный процесс срастания местного духа с атрибутикой христианского святого. Дух не хочет принимать чужеродную форму, насылает болезни и страхи на того, кто пытается его переделать, пришельца народ. Александру, например, удалось рассориться даже с братьями. Другие родственники от его проповедей просто бежали.

В Житии говорится, что бесы грозили святому: «Уйди с места сего, а то мучительно умрешь здесь!» А он «попалял» их (его, Змея-Волоса) силой молитвы. Не допалил. Да и не мог допалить. Суть божества никогда не меняется, измениться может лишь внешняя форма. Под видом византийского епископа православные двоеверы продолжают молиться своему Волосу. Никола русского севера - вообще совершеннейший Змей, радетель о народе. Когда попов прогнали, он возвратился к своему первобытному состоянию. Присутствие именно этого духа я ощутил, бродя по безлюдному монастырю.

Но если бог не меняется, то человек - вполне может. В результате борьбы с Волосом Александр превратился из банального миссионера в местное божество. Вот история, которой нет в его Житии: шел он как-то мимо деревни Халуй и попросил напиться, а местные ему не дали. По другой версии преподобный изначально хотел создать свой монастырь как раз в Халуе, но был изгнан оттуда. Так или иначе, святой до того разозлился, что проклял халуян: «Будете жить у воды, но без воды». И действительно, речка Халуй уходит под землю на одном конце деревни, а выходит - на другом, километрах в полутора от места ухода.

Перед тем, как уйти, река разделяется на два рукава. Вода левого входит в тупик с обрывистым берегом и исчезает в этой воронке. Тревожащий знак безысходности. Там наверху стоит крест, обвешанный приношениями. Правый рукав иного характера: вода в нем течет, течет и вдруг - все, только пена. Дальше сухое каменистое русло. Если немного пройти по нему, обнаружится еще одно, третье, место, где река уходит (или до которого доходит) в половодье. Там нет никакого провала. Да я и не думаю, что там вообще есть провалы, вода, скорей всего, просто просачивается под землю. Мой пес Осман решил искупаться в том месте, где рукава разделяются, встал на дно и вдруг стал уходить в песок…

Короче: место весьма подходящее для того, чтобы быть входом в царство мертвых, как известно, проходит по водам. Я пытался выяснить, что думают местные о путешествиях на тот свет. Но наш проводник Виктор Горлов не захотел об этом говорить. Или - не смог. Ибо был в жопу пьян. Однако сумел рассказать о слепом мальчике, который все ходил к этому месту и что-то строгал. И по мере строгания стал прозревать. Горлов не объяснил, как этот процесс связан с Александром, но факт тот, что слепой в результате пострил небольшую часовню во имя преподобного и тут уж прозрел окончательно. Часовенка та еще долго стояла на подходе к чудесному месту. А в советское время какой-то охотник разобрал ее и построил из бревен зимовку. В которой завелся полтергейст: предметы летали и норовили попасть хозяину в лоб. Он отдал зимовку под скотину. Та сдохла. Отдал в колхоз на дрова. Где тот колхоз? А охотник весь сгнил, начиная с ног.

Суровость этого наказания заставляет задуматься над мистической природой Александра. Кем его почитает народ? Кое-что проясняет не вошедшая в Житие легенда о том, что святой изгнал змей из Карогопольской земли. В первое воскресенье Петрова поста в Ошевенском монастыре собирались толпы народа, чтобы почтить преподобного в качестве змееборца. Лично я сомневаюсь в том, что именно Александр совершил этот подвиг. Конечно, он подавил культ Змея-Волоса, запертого ныне в колодце, и поэтому может считаться змееборцем. Но все-таки надо отличать реальное историческое лицо (миссионера, создателя обители на семейном подряде) от божественного Змееборца. Место силы последнего тоже находится в Ошевенске, но - четырьмя с половиной километрами северо-западнее монастыря.

Из космоса хорошо видно, что Ошевенск вытянут вдоль Чурьеги. Прямо напротив монастыря - село Погост с Богоявленской церковью. Далее к северу идут Ширяиха (неподалеку от нее есть священная роща с озерком и камень со следом святого) и Низ с Георгиевской часовней. Порогом ее является большой плоский сверху валун. Валуны и вообще связаны с культом Николы-Волоса, а камень в качестве порога часовни - отчетливый символ победы над Змеем.

Но двинемся дальше: за рекой, в упомянутой выше деревне Большой Халуй, тоже есть часовня. Если я скажу, что она посвящена Илье, все станет окончательно ясно. Ибо Илья ( его с еврейским пророком, жившим за 900 лет до н.э.) это - Громовержец, который, как и Георгий, борется со Змеем. Но только Георгий - воинский бог, покровитель дружины и князя, грабящего народ. А Илья - бог народный, бог грозы, посылающий дождь. Ему особенно молятся, когда наступает великая сушь, когда земле позарез нужен ливень. Его молнии так же желанны Земле, как желанен . Змей - буквально земная похоть, мишень, в которую Громовержец должен угодить своим половым перуном. И тогда Земля расцветет.

Сухие аскеты этого не понимают. И злобствуют: Илья, мол, борется с нечистой силой, . Да, поражает! К удовольствию и Земли, и Змея, живущего в ее гостеприимном лоне. У Громовержца есть цель: еть, еть и еть ее бога душу мать. Змей и молния (которая - мужская хоть) стремятся друг к другу, чтоб разрядить напряженность поля между небом и землей, они дополняют друг друга как элементы единого процесса. А тому, кто не видит этого единства, кажется, что идет какая-то борьба. Так наивным детям, подсматривающим за родителями, кажется, что папа - агрессор.

Река, уходящая под землю и возвращающаяся, - лучшего символа для космической жажды соития и не найти. Такие явные знаки в природе не так уж и часто встречаются, поэтому в Халуе, несомненно, было святилище, где в меру своих возможностей люди повторяли подвиги Громовержца. Жертвы? Они отправлялись в воронку левого рукава, которая, можно допустить, была специально устроена людьми (точнее - доработана) в сакральных целях.

И в целом место очень удобное. Там, где река уходит под землю, сухое русло Халуя делает резкий изгиб, образуя по верху . Александр, может быть, и хотел бы построить здесь монастырь, но - кто же пустит монаха в такое заветное место. Не знаю даже, как его пустили туда, где монастырь все же построен, ведь святилище Громовника на Халуе и святилище Змея на Чурьеге - явно дополняют друг друга. Ну, ничего, зато построены храмы, в которых русский дух выразил себя в полной мере. У этого духа луженый желудок, он смог переварить и еврейского бога, и его служителей. Остались лишь имена, оболочки. Вот Александр Ошевенский - одно из имен (другое - Илья) Перуна-Громовника. Туземцы ведь поклоняются не миссионеру, а суровому метателю молний.

Кстати, историю о том, как Александр проклял жителей Халуя, я впервые услышал на колокольне Богоявленской церкви в Погосте, от симпатичного старлея космических войск. Малый приехал в Ошевенск на свадьбу друга и попал под одуряющую пропаганду отца Виктора (Пантина) , в прошлом питерского специалиста по Лескову, а ныне ошевенского попа, присматривающего заодно и за монастырем. Священник доверил космическому старлею ключ от колокольни, и тот водил туда всех желающих, спрашивая, есть ли на них крест? Все, кого я там видел, отвечали честно: нет. Ничего, добрый страж колокольни позволял всем подняться на свой деревянный звездолет, со всеми беседовал, всех поучал. Будучи полным неофитом, он видит решение наших проблем в том, чтоб молиться еврейскому богу и, таким образом, быть патриотом России.

Ох, доведут отставные филологи русских Георгиев до импотенции. Как это у Лескова? «Стрелять не годятся»?

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА - АРХИВ МЕСТ СИЛЫ -

На востоке Лениградской области есть удивительная речка Рагуша. Она берет начало в Новгородской области. Ничем не примечательной лесной речкой течет среди лесов и болот. Однако, за несколько километров до устья, характер ее меняется. Рагуша начинает стремительно вгрызаться в землю, образуя глубокий каньон. В незапамятные времена известняки, слагающие русло речки, растрескались, и по трещинам побежала вода, растворяя камень. Начались карстовые процессы. Подземные водотоки становились все больше и больше, и наконец, часть Рагуши потекла под землей. Весной, в паводок, воды в речке много, и наземное русло затапливается полностью. Вода течет и над, и под землей. Летом и осенью уровень воды спадает и вся речка уходит в поглощающие поноры, чтобы пройдя неведомыми карстовыми каналами под землей несколько километров, появиться вновь на белый свет.

За последние пятнадцать лет речка Рагуша стала более доступна во всех отношениях. Появились сайты, посвященные Рагуше, статьи, главы в книгах и путеводителях. Путь от Санкт-Петербурга в Бокситогорский район стал тоже более простым. Мурманское шоссе подлатано, местами реконструировано. Ехать приятно, если бы не одно но — узкие «бутылочные горлышки», оставленные в недоделанном с 90-х годов шоссе, создают громадные пробки. У д. Иссад реконструируют мост через реку Волхов и развязки вокруг него. Пробки есть, но не такие большие. А вот дальше, после поворота на Вологодское шоссе, начинается шикарная, недавно капитально отремонтированная дорога европейского вида. Разметка, отбойники, тротуары и ограждения. В некоторых населенных пунктах установлены шумозащитные экраны. Асфальт идеально ровный. И так до самой д. Дыми и даже куда-то дальше.

Сейчас, читая свой старый отчет о поездке в те края в 2000 году, поневоле вспоминаешь, как свернув с Вологодского шоссе в деревне Дыми, мы попали в сплошное царство ям, воронок и колдобин на десятикилометровом отрезке дороги, ведущей в Бокситогорск. Местные жители тут не ездили. Весь транспорт шел более длинной, но зато более приличной дорогой через деревни Батьково и Нижница. Сейчас дорога от д. Дыми и до г. Бокситогорск полностью отремонтирована.

От поворота в п. Сельхозтехника на дорогу, ведущую к Рагуше, и до деревни Колбеки, в 2000 году был устрашающего вида асфальт, а потом начинался грейдер. Сейчас асфальт дотянули до д. Мозолево. Старый участок от п. Сельхозтехника и до д. Колбеки отремонтирован, ямы залатаны «дырочным» ремонтом. Дальше до Мозолево асфальт совсем новый. Грейдер тоже приличного состояния.

У самой Рагуши тоже видны благоустройства. Слева от дороги, не доезжая примерно километр до моста через речку, стоит деревянная арка с надписью «Рагуша». Если пройти через нее, то через пару десятков метров попадешь на благоустроенную поляну. На ней поставлена парочка беседок, кострище, мангал, туалет и помойка, замаскированная под деревенский колодец.

За мостом, в глубине леса есть еще одна оборудованная стоянка. Раньше на ней базировалась экологическая экспедиция из Бокситогорска. В этом году на стоянке пусто. На другом берегу Рагуши есть еще несколько необорудованных стоянок. На одной из них в эти дни стоял какой-то детский лагерь.

В первую ночевку в лагере экологов нас потревожил звук двигателя на дороге рядом с нами, а затем треск ломаемых ветвей и стук топора. Мы вышли посмотреть, дошли до ближайшего поворота, но никого не обнаружили. Вернулись обратно, и через несколько минут к нам пришел человек. Оказывается, они застряли чуть дальше, на подъездах к лагерю. Пришлось заводить машину и вытаскивать их на буксире. Это приехали одни из организаторов и основателей нашей стоянки. С одним из них, вожатым Михаилом, мы разговорились. Он рассказал, что в этом году лагеря нет. Не выделили деньги, точнее, они не выиграли какой-то тендер. Какой тендер может быть нужен для вывоза ребят на природу для нас осталось загадкой. Приехавшие посетовали на то, что похоже их любовно оборудованному лагерю пришел конец, и скоро здесь воцарит запустение. А запустение уже начало проникать сюда. Недалеко от поляны есть еще одна стоянка, спрятанная в лесу. На ней тоже был построен навес и скамейки. Сейчас навес рухнул и частично развалился. К нашему изумлению на одной из скамеек сидел серый пушистый кот. Как он забрался в эту глушь, нам не ведомо, а сам кот общаться с нами не пожелал и скрылся в лесу. Потом мы еще раз видели его, он рано утром прошел краем экспедиционной поляны и опять ушел в свой лес.

У приехавших мы постарались выяснить интересующие нас подробности про окрестные речки и Ярцевский рудник. Речки эти интересны тем, что на картах часть их русел обозначена пунктиром, так же как и русло Рагуши. Есть предположение, что в этих местах могут уходить под землю и другие речки. Ни вожатый Михаил, ни его спутник ничего не знали про эти речки. Ярцевский рудник был известен больше. Нас он заинтересовал живописными видами и тем, что это один из двух не затопленных рудников Бокситогорска. Все остальные залиты водой. Михаил рассказал, что короткая дорога от Мозолево к руднику разбита так, что не проехать даже на квадроцикле, проще ехать другой дорогой, по насыпи старой узкоколейки. Сведения оказались полезными.

Первый поход по каньону Рагуши мы осуществили сразу после ужина. Июнь, белые ночи, можно гулять хоть до полуночи. От нашего лагеря в каньон ведет деревянная лестница. Спустившись по ней, мы увидели речку, журчащую среди камней. По моим воспоминаниям, в 2000 году вода в русле заканчивалась как раз где-то здесь. А сейчас вода есть и исчезать не собирается. Пошли вниз по течению. На песчаных берегах виднеются ямки со следами водотоков. Это пересохшие поноры. Через них вода, при ее более высоком уровне, уходит под землю. По берегам и на песчаных островках заросли мяты, даже в воздухе кое-где стоит ее аромат. Еще дальше вниз по речке вправо уходит лабиринт высохших сейчас оврагов. При высокой воде часть потока уходит в эти овраги и там через многочисленные поноры уходит под землю. По береговым склонам хорошо видно докуда поднимается вода.

Немного вниз, и вода в Рагуше заканчивается. Последний понор справа забирает всю оставшуюся воду. Вперед, еще на пару метров, тянется только небольшая стоячая лужа. А вдоль нее растут папоротники выше человеческого роста, и можно представить, что мы попали в доисторические времена.

На этом наша вечерняя прогулка закончилась. Мы вернулись в лагерь и под звон комаров постарались уснуть.

На следующий день погода наладилась. Выглянуло солнце, подул теплый ветерок, отгоняющий комаров и мошку. Сегодня мы осматриваем основную часть каньона Рагуши. Его высота достигает, по разным источникам, от 50 до 80, и даже до 100 м. Ниже автомобильного моста каньон почти зарос. По дну вьется только небольшая тропинка. Видно, что тут особо не ходят. Большая часть туристов предпочитает ходить верхом, натоптанными тропами, и только по необходимости спускаться вниз. При этом они очень многое теряют. Рагуша интересна не только у воклюзов или у водопадиков, но и в других местах тоже (воклюз – источник, выход карстовых вод).

Сначала сухое русло представляет собой отложения разнокалиберных обломков известняка. Дальше берега сжимаются, деревья склоняются к высохшей реке и почти перекрывают своими ветвями небо. Дно местами очищается от обломков и взору предстает позеленевший от сырости и вечной тени пласт известняка каменноугольного геологического периода. Справа и слева начинают подниматься желтоватые обрывы. На дне появляются небольшие стоячие лужи. Воздух становится ощутимо влажным.

Еще поворот, и отчетливо слышен шум воды. Речка Рагуша опять появляется на свет. Наиболее эффектно это происходит на левом берегу. Здесь, под зеленым пологом деревьев, находятся два мощных воклюза. Изливающаяся через них вода сразу образует мощный поток, который через десяток метров впадает в основное русло. От воклюзов наверх уходит тропа. Это наиболее простой путь сюда — пройти верхом через обустроенную стоянку, свернуть направо, на старую дорогу, а потом по хорошо заметной тропе спуститься вниз. Не надо ломать ноги на обломках известняка и кормить злобных насекомых, нашедших себе приют в тенистом каньоне.

Дальше идти приходится уже по берегу. Рагуша из сухого русла превратилась в каменистую, порожистую речку. Русло, гуляя по своему ложу, прижимается то к одному берегу, то к другому. Когда воды мало, можно переходить с берега на берег. Но сегодня уровень таков, что не везде перейдешь даже в резиновых сапогах. Приходится подниматься от воды и идти хорошо заметной тропой вдоль левого берега.

Через некоторое время обрывы опять начинают подступать вплотную к реке. Пойменная терраса исчезает, и тропа начинает круто карабкаться вверх. Приходится держаться руками за стволы деревьев и ветви кустарников.

Поднявшись наверх, тропа немного отходит от речки и прижимается к залесенному обрыву, уходящему куда-то вверх. Между обрывом и речкой встает каменная стена. Это часть берегового обрыва в древние времена откололась от основного массива. Геологи называют такой разлом трещиной берегового отпора. Перепады температуры и непогода частично разрушили отколовшиеся глыбы, и они стали напоминать древние крепостные стены. Тропа проходит между этими природными руинами и затем круто ныряет вниз, опять на пойменную террасу. Берег каньона на левом берегу уходит в сторону, скрывается за деревьями, а потом, через сотню метров, сделав полукруг, опять возвращается почти к самой тропе. Вскоре появляются ручьи, сбегающие откуда-то сверху и впадающие в Рагушу. Еще немного и деревья редеют. Слева взору открывается самый известный на Рагуше обрыв. Его высота впечатляет. Родники, бьющие где-то наверху, падают с уступов водопадами и водопадиками, дробятся на мелкие капли в искрящееся на солнце водяное облако. На мокрых блестящих камнях растут шапки зеленого мха, тоже покрытого капелькам воды. Самый большой из увиденных нами водопадов состоял из двух ступеней и в высоту был метров 30.

Фотографируем водопады, вылезаем на самый верх каньона, и поверху идем к лагерю. Вернувшись в лагерь, мы неспешно пообедали, свернули лагерь и поехать искать заброшенный Ярцевский бокситный рудник.

В Мозолево перед бетонным мостом вправо и резко вверх уходит грунтовая дорога. Взобравшись на высокую насыпь, она идет прямо по ней. Ширина этой дороги такова, что двум машинам не разъехаться. С тревогой вглядываемся вперед и, как назло, замечаем едущую навстречу машину. Нам повезло, встречная машина нашла какое-то небольшое расширение и пропустила нас. Едем дальше. Внезапно заросли справа и слева исчезли, и мы оказались на открытой высокой насыпи. Но это не насыпь, это мост через Воложбу. Никаких ограждений на нем нет, ширина чуть больше ширины машины, очень впечатляет. За мостом опять потянулась высокая насыпь. В одном месте ее перегораживала большая яма с глубокими колеями, жижей и накиданными ветками и палками. Видно, не одна машина застревала здесь. Но люди как-то ездят через нее. Встреченная нами «шестерка» тому пример. Проехали и мы, благо средств для преодоления подобных мест у «Нивы» побольше. Дальше дорога трудностей не представляет. Небольшие ямы, немного воды, забытые поперечные шпалы, вот, в общем-то, и все. Мы быстро доехали до основной, ныне заброшенной дороги, шедшей когда-то от Бокситогорска к рудникам. Помимо Ярцевского, на нашем пути должны были еще попасться рудник №7 и рудник №10. Однако, судя по карте, они затоплены.

Дорога радовала разнообразием. Она то расширялась, и вечернее Солнце заливало ее, то сужалась до ширины машины, и зеленые ветви скрывали ее от дневного света. Местами придорожный лес в борьбе за солнечный лучик вырастал на приличную высоту и дорога становилась похожа на высоченный и узкий тоннель. Сама дорога в основном каменистая. Местами она окрашена в красный цвет бокситами. Ям и луж не много и они легко проезжаются.

Рудник №7 своим краем выходит прямо к дороге. Он затоплен и представляет интерес для рыбаков. На его берегу стояла «Нива-Шевроле» и лежали болотные сапоги. Самих рыбаков не было видно. Сделав несколько снимков, поехали дальше. Рудник №10, расположен в стороне, слева. К нему идет какая-то полузаросшая дорога. Судя по свежим следам, рыбаки туда тоже ездят.

Еще километр, и справа примкнула та самая короткая дорога от Мозолево. На местности это, правда, выглядело наоборот. В гораздо более наезженную дорогу от Мозолева откуда-то из кустов влилась наша дорога. Решив обратно попробовать вернуться короткой дорогой, мы поехали дальше. Дорога вышла из леса и стала еще живописнее. Справа, сквозь придорожные кусты стали проглядывать виды на долину Воложбы. Слева куда-то вверх уходили заросшие поля. Карта подсказывала названия бывших деревень, а нынешних урочищ. Очень хотелось свернуть туда и насладиться видами с самого верха. Однако ни дорог, ни просто съездов не наблюдалось.

Наконец дорога вышла на какую-то развилку. Наиболее наезженная сворачивала направо и уходила вниз. Прямо продолжалось что-то заросшее с еле заметными старыми следами. Свернули направо и поняли, что наезженная дорога просто спускается на дно долины и дальше уже идет по нему. Вернулись на развилку и поехали вперед. Эта дорога стала подниматься наверх и, в конце концов, мы выбрались из долины на самый верх. Опять неудача. Рудника нет. Чувствуется, что он где-то рядом, буквально под ногами, но сквозь деревья, покрывающие склон, ничего не видно.

Спустились по дороге немного вниз, остановились и вышли пешком на небольшую полянку. Прямо перед нами открывался великолепный вид. Поляна обрывалась у наших ног. Вниз уходил очень крутой, красноватый склон. Такой цвет ему придают бокситы. Где-то внизу, на дне долины среди заброшенных полей петляла речка Воложба. Еле приметной ниточкой темнела дорога, на которую мы свернули сначала. Справа, на другом берегу долины, можно было разглядеть поселок Мозолево. Где-то почти напротив нас должно быть устье Рагуши. Прибрежные заросли не давали возможности увидеть его. Тишина. Только птицы и легкий ветер нарушают ее. Такую тишину можно услышать только вдали от населенных мест, вдали от дорог, вдали от цивилизации.

Солнце склоняется все ниже и ниже. На календаре середина июня. Белые ночи. Решаем на ночевку опять вернуться в лагерь на Рагушу. Спускаемся к развилке. Где-то на полпути замечаем слева просвет. Видимо это и есть не найденная нами дорога на Ярцевский рудник. Притормаживаем, смотрим. По той дороге можно передвигаться разве что пешком, настолько она заросла. Потом, уже дома, удалось понять, где надо было искать дорогу на рудник. Похоже, что на развилке, там, где расходились дороги вверх и вниз, была еще некая «средняя» дорога. Но она заросла так, что ее без тщательного осмотра местности найти нереально. Мы вспомнили слова спутника Миши, вожатого из рагушского лагеря, что они заезжали в рудник с другой стороны, проезжали через него, ехали старой дорогой от рудника, и выбравшись в конце концов на наезженную дорогу, определяли где же эта самая дорога на рудник начинается.

В Мозолево решаем выезжать по короткой дороге. Она оказалась вполне приличной. Нет, она, конечно, разбита куда сильнее, чем дорога по старой насыпи. Но все же без трактора проехать можно. Очень много ухабов, ям с камнями, луж и борщевика с двух сторон. Машину трясет и подкидывает. Многие лужи проезжаем напрямик, объезжать их по накатанным объездным колеям нам кажется более рисковым делом.

Через речку Воложбу перекинут бетонный мост. Он как-то не соответствует дороге, по которой мы приехали. За мостом опять рытвины и ухабы. Заброшенные поля вокруг. У самого выезда на грейдер — свалка.

Возвращаемся в лагерь на Рагуше. Там все также тихо и пустынно. Ставим палатку и убеждаемся, что эта тишина обманчива. По краю лагеря начинают проходить туда-обратно группы людей. Одна троица несет с собой в руках бутылку коньяка. Видимо, в уникальном месте и коньяк идет лучше. К ночи транзит отдыхающих через поляну прекратился. Можно забираться в палатку и спокойно спать.

На следующее утро сворачиваем свой лагерь и собираемся в обратный путь. Столь ранний отъезд обусловлен тем, что хочется проскочить Мурманское шоссе до образования пробок. Времени у нас немного. Однако мы все же решаем потратить его часть на осмотр двух близлежащих речек. Часть их русел тоже отмечены на картах пунктиром, как и русло Рагуши. Сначала едем к речке Понырь, которая впадает в озеро Волошино.

Само название Понырь говорит за себя. На карте отмечено, что у пересечения речки дорогой д. Половное — д. Зубакино должен быть кусок сухого русла. Понырь у моста должен протекать по дну довольно глубокого оврага. Так и оказалось. Справа и слева от дороги заросший овраг с сухим дном. Слева оно глинисто-иловое с большим количеством палок, веток и прочего растительного мусора принесенного водой. Справа есть каменистый участок.

Итак, один вопрос решен. Понырь тоже имеет кусок сухого русла, и карты говорят правду. Конечно, для того, чтоб сказать точно, что он течет под землей нужно как минимум найти поглощающие поноры, и убедиться, что вода уходит под землю, а не просто пересыхает. Пробираться через заросли оврага нет ни времени, ни желания. Придется оставить решение этого вопроса до лучших времен. Садимся в машину и возвращаемся на перекресток в деревне Половное. Для полноты картины следует отметить, что дорога до Поныря довольно разбита. Очень много ям разного размера. Иногда встречаются крупные камни. Весь путь приходится ехать на первой передаче.

На перекрестке в деревне Половное поворачиваем налево и выезжаем за околицу. Через сотню метров карта говорит, что речка Черенка здесь ближе всего подходит к шоссе. Оставляем машину и через небольшое поле идем на юг. Склоны крутых и высоких берегов Черенки заросли деревьями и кустарником. Сверху можно разглядеть только небольшой кусочек речки. Приходится спускаться вниз. Сразу бросается в глаза, что дно и берега у Черенки каменистые, значит карст возможен. Воды немного, течения нет совсем. Лесной мусор, плавающий на поверхности воды, стоит на одном месте. Вниз по течению русло довольно прямое. Насколько хватает взгляда видно, что характер речки не меняется. Немного почти стоячей воды, голый, каменный берег высотой в метр, дальше крутой заросший склон.

Возвращаемся через поле обратно к машине. Проезжаем по грейдеру деревню Половное и у автомобильного моста через речку Черенку останавливаемся. Подходим пешком к перилам и смотрим. Воды в районе моста гораздо больше. Течение есть. Выше моста и под мостом перекаты. Вода шумит и играет бликами на солнце. Ниже моста течение более спокойное. На повороте, на левом берегу небольшой каменный обрывчик. Сравнивая количество воды до и после деревни, можно предположить, что ее часть уходит под землю где-то выше того места, где мы были, и возвращается обратно на поверхность в районе деревни. Возможно в летнюю межень, когда уровень воды становится еще меньше, русло на каком-то участке пересыхает совсем. Т.е. получается аналог Рагуши. Когда воды много, она течет и поверху, и под землей. Когда ее мало — только под землей. Чтоб это выяснить точно, нужно пройти по руслу и поискать поноры и воклюзы. Но парой часов тут не обойдешься, а на большее времени нет. Делаем несколько заключительных фотографий с моста и трогаемся в обратный путь.

В водах этих рек больше не отражаются облака, по их берегам не растут ни деревья, ни трава. Эти водные потоки текут в темных подземельях, а наверху идет обычная жизнь мегаполиса. Но порой иные из них показывают свой характер и вырываются наружу, преподнося неприятные сюрпризы большому городу.

Московский Кремль, если смотреть на него сверху, имеет форму треугольника. Своими стенами он вписан в мыс, образованный рекой Москвой и ее левым притоком Неглинкой. В далекой древности вода под стенами была благом, дополнительной защитой. Но город вышел за пределы своих речных рубежей, и вот уже избыток «влаги» стал проблемой. Нынешняя Москва, покрывшая плотной городской застройкой и дорожной сетью почти 1000 км² Русской равнины с ее многочисленными речушками, ручьями и болотцами, отправила большинство из них под землю, в коллекторы. На сегодняшний день около 150 водотоков на территории города протекает под землей. Если все коллекторы соединить в линию, то она протянется от Москвы почти до Нижнего Новгорода.

Чем реки провинились?

Сегодня краеведы могут, ностальгически вздыхая, ходить по маршрутам бывших русел и искать в окружающем рельефе следы прежних берегов, но строительство коллекторов было мерой вынужденной. Реки убирали под землю не только в Москве, но и во многих других крупных городах мира. Исчезла в недрах Лондона река Флит, спрятана в землю парижская Бьевр, бегут в коллекторах ручьи Нью-Йорка. Причины, по которым водные потоки стали убирать под землю, схожи. Овраги и заболоченные берега затрудняли развитие городов, нарушая связность районов, мешая застраивать территории. В половодье и во время сильных ливней даже небольшие реки устраивали наводнения, затапливая улицы, дома и храмы. Но, пожалуй, главная причина заключалась в том, что в те давние времена об экологии не заботились и любой водный поток посреди города обязательно превращался в сточную канаву, куда сливали нечистоты и выбрасывали мусор. Московские реки вроде Неглинки, Рачки, Сорочки, протекающие в самом центре города, стали большой проблемой уже сотни лет назад, а в XVIII веке власти стали принимать решительные меры.

Редкий случай — коллектор реки Фильки был построен уже в СССР (1960-е годы), однако в качестве строительного материала был выбран кирпич, а не обычный для того времени бетон. Еще одна нечасто встречающаяся особенность — под потолком коллектора проложены трубы теплосети.

Как их прячут под землю?

Строительство коллектора для реки, как и прокладка тоннелей метро, может производиться двумя способами — открытым или закрытым. При строительстве коллекторов рек в Москве чаще используют открытый способ, а в старые времена только его и применяли. Рядом с руслом выкапывали траншею (или использовали образованный рекой естественный овраг), в ней возводили коллектор, перенаправляли туда воду, коллектор и старое русло засыпали землей. Закрытый способ предполагает использование специальных машин — горнопроходческих щитов — и применяется редко. В XIX веке коллекторы для рек строили в основном из красного кирпича, и многие из них до сих пор находятся в замечательном состоянии и эффектно выглядят. Впрочем, были и исключения — например, коллектор притока Яузы реки Черногрязки построен из белого камня и имеет необычное овальное сечение. В начале XX века экспериментировали с бетоном, но без железного армирования. Материал оказался низкого качества, и многие водопропускные сооружения, выстроенные в те годы, разрушились. Почти все реки, убранные под землю в советское время, протекают в коллекторах из сборного железобетона круглого либо прямоугольного сечения, кирпичные участки — большая редкость. Изредка встречаются стальные трубы и монолитный железобетон. В настоящее время распространение начинает получать пластик.

Что же стало с Неглинкой?

В наши дни Неглинка не беспокоит город, но это спокойствие далось не легко и не сразу. На «усмирение» реки ушло едва ли не два столетия, в течение которых коллектор неоднократно достраивали и перестраивали, в результате чего в нем можно увидеть практически все технологии, которые применялись в этой области, начиная с первой половины XIX века. Впервые Неглинку убрали в трубу в 1817—1819 годах в ходе реконструкции Москвы после нашествия Наполеона. Но и после постройки коллектора река продолжала наполняться нечистотами, мусором и даже, вероятно, трупами криминального происхождения, что вызвало ужас у отважного репортера Гиляровского, спускавшегося в московскую «клоаку» в 1880-х. На рубеже прошлого и позапрошлого веков в Москве появилась городская система канализации, и сбросы нечистот в речки по большей части прекратились. Но кроме нечистот существовала еще одна проблема. Коллектор, возведенный в XIX веке, был небольшого сечения, и в сильные ливни его не хватало для быстрого пропуска всей прибывающей воды. После каждого сильного ливня по Трубной площади можно было буквально плавать на лодке. Уже слетал Гагарин, Леонов вышел в открытый космос, а город все страдал от бурных наводнений: 25 июня 1965 года Неглинка вышла из своих подземных берегов и затопила Москву от стен Кремля до Самотечной улицы. Не помогло и то, что в первой половине 1960-х от Театральной площади, под которой проходит река, до Москва-реки щитовым способом был построен новый коллектор. Он был проложен не параллельно старому, а по совершенно другой траектории в направлении Москворецкой набережной.

Таким образом, у Неглинки появилось два устья на приличном удалении друг от друга. Однако выше Театральной площади река теснилась в старой трубе. Ситуация усугублялась тем, что за время существования коллектора местность вокруг была плотно застроена и покрыта асфальтом. Если раньше часть дождевой воды, как это бывает в природе, впитывалась в грунт, то теперь до 80% стока оказывалось в ливневой канализации.

Проблему надо было решать радикально. В 1970-х годах открытым способом был построен большой коллектор, начинающийся почти от Суворовской площади и заканчивающийся около Театральной. Это типично советское сооружение имеет прямоугольное сечение и сложено из бетонных плит. Здесь ничто не напоминает кирпичные своды, под которыми путешествовал Гиляровский. Зато серьезных наводнений на Неглинке больше не случалось.

Коллектор реки Чечера 1930-х годов постройки, около устья. Справа — подземное устье реки Черногрязки. Устья обеих рек были искусственно перемещены вниз по течению Яузы, ниже Сыромятнического гидроузла (изначально реки впадали в нее по отдельности). Если бы этого не было сделано, коллекторы речек оказались бы затопленными поднявшимися водами Яузы.

Что такое Хохловский пруд?

Однако нельзя сказать, что проблема подтоплений полностью отсутствует. Хохловский пруд вы не найдете на карте Москвы — так местные в шутку называют зону подтопления, которая регулярно возникает в пору сильных ливней в районе Хохловского переулка. Это выходит из коллектора река Рачка, спрятанная под землю еще в XVIII веке. Старый узкий коллектор не справляется с мощным притоком воды с улиц, и недавно построенный новый участок пока проблему не решил. Виной подтоплениям может быть не только изначально небольшое сечение коллектора, но и его сужение из-за мусора и наносов. Мусор попадает в реки через водосточные решетки и колодцы, куда его сбрасывают «сознательные» граждане, отлично забивает трубы смываемая с улиц гранитная крошка, песок, серьезной угрозой стало активное строительство. Со строек в дренаж смывается много глины и бентонита, разбухающего материала. Это приводит к тому, что на дне откладывается осадок, который к тому же со временем становится твердым, как камень. Один из известных примеров — река Таракановка. Ее коллектор на протяжении нескольких километров забит затвердевшими наносами, кое-где на две трети сечения. Это следствие строительства Алабяно-Балтийского тоннеля, со стройплощадки которого в реку попало очень много бентонита.

Чисты ли реки под землей?

В Москве используется раздельная система канализации. Ливневая канализация независима от фекальной, и по ней не текут промышленные и бытовые стоки. Но совсем чистой ее тоже не назовешь. Это неудивительно — вода с городских улиц не может быть чистой по определению. Кроме того, вопреки официальному запрету на слив промышленных и бытовых отходов, существуют нелегальные врезы в дренажную систему, в некоторых местах ощущается запах нефтепродуктов, хотя в большинстве коллекторов никаких неприятных запахов нет, вопреки распространенным представлениям обывателей. Также между фекальной канализацией и подземными реками сделаны аварийные переливы. Если вдруг канализационный коллектор обрушится, сточные воды попадут в реку. Это плохо, но лучше, чем затопить ими улицы города. Большая часть воды из подземных рек без очистки попадает в Москва-реку, но на некоторых из них все-таки есть очистные сооружения.

Подземная жизнь и водопады

Вечная темнота и грязная вода — не лучшее место для разного рода живности, однако жизнь в коллекторах есть. С потолка свисают корни деревьев и травы, по стенам растут грибы, тут можно увидеть паучков, тараканов, мокриц, а иногда мышей и крыс. Есть подземные речки, которые соединяются с чистыми прудами в парках и сами по себе при этом чистые, например Сетунька, Битца, Бибиревка. Иногда в их коллекторы из прудов заплывает рыба в поисках теплой воды и питания.

Водопад в коллекторе ливневой канализации в Митино. Вода с большого возвышения течет в открытую речку Сходню, преодолевая несколько каскадов, подобных тому, что изображен на снимке.

Под землей можно нередко найти водопады, которых обычно нет у равнинных рек. Это связано с тем, что коллекторы с крутым уклоном сложнее строить и эксплуатировать. Вместо них строят обычные коллекторы с небольшим уклоном и соединяют их «ступенькой», которая и образует водопад. Чтобы падающая вода не разбивала бетон или кирпич, под водопадом устраивают водобойную яму. Каскадов может быть несколько.

Встречаются и другие гидротехнические сооружения — небольшие плотинки, перенаправляющие потоки воды по разным трубам, отстойники, снегосплавные камеры, оставшиеся с тех времен, когда снег сбрасывали в подземные реки. Есть и уникальные сооружения, например двухэтажный коллектор, где одна речка течет над другой.

Есть ли в подземных реках что-то хорошее?

Разумеется, есть. Во‑первых, как уже говорилось, на них основана вся ливневая канализация, и лишь там, где реки далеко, для дренажа строят отдельные си­стемы. Во‑вторых, в поймах спрятанных под землю рек грунт рыхлый и неустойчивый, а потому без особой нужды эти долины не застраиваются. Поэтому нередко на месте речных русл мы видим просторные бульвары, по которым так хорошо прогуливаться. Это, например, Цветной бульвар и Самотечный сквер по пути Неглинки или Звездный и Ракетный бульвары над рекой Копытовкой. В-третьих, рекам, которых уже нет на поверхности, москвичи обязаны многими известными прудами и каскадами прудов. Например, пруд в Московском зоопарке изначально наполнялся водами скрытой реки Пресни, пруд Садки находится на реке Коломенке, а Калитниковский пруд — на Калитниковском ручье. Правда, в наши дни, как правило, основная часть воды из этих речек идет мимо прудов через обходные коллекторы, дабы пруды не выходили из берегов и не загрязнялись сточными водами.

Ушедшие под землю реки оставили о себе память в виде названий улиц, особенностей рельефа и даже сохранившихся мостов. Пример — Горбатый мост, по которому когда-то переправлялись через Пресню. А не стоит ли подумать о том, чтобы по пути этих рек поставить памятные знаки или информационные стенды, рассказывающие жителям города о потайной гидрографии столицы?